Психолог В Нижнем Новгороде

Что заставляет взрослых прекращать общение с родителями? Чаще всего его выбирают люди из неблагополучных семей, пережившие эмоциональное, физическое или сексуальное насилие. Но также и люди, которые чувствуют, что их родители не принимают их такими, какие они есть. Это и те, которых родители вообще не видели. Как так? У меня была пациентка, мать которой никогда не «помнила», сколько ей лет, «не знала», что изучает, и каждый раз, когда видела ее, клала на стол мясо, хотя моя дочь была вегетарианкой. Ничего не изменилось, когда пациентке было 60, а ее матери 85. Мать никогда не интересовалась любовью, только тем, чтобы быть любимой. Во всяком случае, такие дети часто испытывают повторное или даже многократное отторжение со стороны родителей во взрослой жизни. Как выглядит этот повторный отказ? Например, эти люди в какой-то момент набираются смелости и напоминают родителям о несправедливостях, которые они пережили в детстве, или просят уважать их выбор. Они рассчитывают на то, что их вред будет окончательно признан, что эти родители, наконец, примут их — с их сожалением, гневом и чувством покинутости. Их больше волнует не слово «извините», а принятие Хотели бы они услышать: «Я люблю тебя таким, какой ты есть»? Это самая большая мечта, но, наверное, в таких случаях надежда на то, что вы ее услышите и что она будет честной, - мала. Они хотя бы хотели услышать: «Вы правы, все было так, как вы говорите» или «Да, это правда, мы вас не видели, мы не осознавали, что вы это переживаете. Мы видели только наши идеи, наши потребности, наши страхи, наш гнев». Речь идет о сообщении, намерении. Что они обычно слышат? «И что ты мне говоришь! », «Не преувеличивай, у тебя было все, ты должен был видеть, как они жили у соседей», «Никто тебя не бил» и т. д. «Какое зло ты испытал? » Вину снова переложили на нее. Чтобы распознать и понять вред ребенка, родитель должен признать, что он был слабым родителем и не оказывал эмоциональной заботы о ребенке. Люди, которые идут на этот шаг, говорят, что контакт с родителем, который постоянно их отвергает, вызывает эмоциональный хаос. Они не знают, что думать, кто прав и имеют ли они право так себя чувствовать. После такого контакта они даже чувствуют себя «заболевшими» и вынуждены долго восстанавливаться. В группе, где я работаю с такими людьми, кто-то сказал, что после каждого визита к родителям у них такое ощущение, будто у них «кровь истекает кровью». Что-то в этом есть. Выход из таких деструктивных отношений заставляет перестать жить в напряжении, в постоянном ожидании, что, может быть, родители меня наконец услышат. Как насчет надежды на то, что они все-таки изменятся? Она вечно жива. Первый рефлекс разрыва контакта обычно состоит в том, чтобы позволить родителю увидеть, что он теряет. И сквозь эту потерю он увидел меня. Тяжело прощаться с такой надеждой? И я думаю, что иногда вы должны. Это не значит, что мы должны прощаться с этим конкретным родителем, а просто с надеждой, что он будет другим. Потому что не будет? Есть небольшой шанс, что он резко изменится, что пойдет на терапию, увидит свою ответственность. Хотя иногда такой радикальный срез заставляет этого родителя задуматься, он начинает что-то понимать в меру своих сил — и эту связь можно перестроить на новых принципах, если на это будет воля обеих сторон. И если он не делает вид, что изменился только из страха остаться в одиночестве. Но эти отношения никогда не будут такими, как мы мечтали. Что помогает нам признать, что этот родитель никогда не изменится? Заметив, что он, возможно, не мог поступить иначе, что он мог сам стать жертвой жестокого обращения. Так же, как он причинял нам боль, ему причиняла вред, например, его мать, а ранее мать его матери. Такие модели часто бессознательно передаются из поколения в поколение. Дело не в том, чтобы оправдать этого родителя, а в том, чтобы увидеть его в контексте. Если вред велик, то трудно. Иногда это даже невозможно. Вы должны быть очень сильными, чтобы знать и хотеть увидеть это, но это происходит. Люди делают это с помощью терапевтов, поддерживающих друзей или когда создают семью и находят в ней поддержку. Они начинают видеть, что да, у них есть свои ограничения и недостатки, но их это не смущает, они не виноваты, хотя все равно слышат это. Они находят в себе столько сил, что знают, как установить границы для своих родителей и не позволяют больше обижать себя. Они переживают потерю того, чего не получили, и того, что заслужили, "как собачью морду", но и умеют копаться - как я это называю - "островки добра", на которых можно построить что-то положительное. Что может быть таким «островом добра»? Это может быть даже чувство благодарности за то, что я живу благодаря им, что у меня есть муж и дети, которые сегодня для меня самые важные на свете. Может быть, они никогда не обнимали меня, никогда не говорили «люблю», но я всегда был сыт, одет и имел книги. По крайней мере, это что-то. Это не обязательно должны быть большие вещи. Он чувствовал, что потерпел неудачу и как муж, и как сын, и это было для него невыносимо. Сначала казалось, что в его семейной истории одни развалины, что он не сможет увидеть в этом отце ничего хорошего, но через год это начало напоминать ему, как его отец распирал от гордости, когда он выигрывал кулачные бои в двор с другими мальчиками. Потому что отец и друзья придумали такое развлечение, что устроили сыновей на «петушиные бои». И эта память действительно позволила ему как-то сохранить в памяти эти отношения? Парадоксально - да, хотя поначалу ему пришлось выплеснуть всю ту желчь, ненависть и злость на отца, но и то облегчение, которое он испытал, когда отец спился. Когда эти эмоции захлестнули его, к нему начало возвращаться все хорошее. Моменты гордости отца за своего сына, но и тот факт, что отец был начитан, умен несмотря на то, что он был одновременно буйным и алкоголиком. Если вам удастся найти эти «островки добра», можете попробовать возобновить контакт? Это зависит от того, насколько сильным себя чувствует человек, насколько хорошо он сможет устанавливать ограничения. Потому что может оказаться, что мы не так сильны, как думаем, и первая или следующая попытка закончится «как обычно» — скандалом и страданием. Потому что в таких неблагополучных отношениях этот танец трудно остановить, ведь вы годами работали над его хореографией. Я также считаю, что установление границ не может быть просто пустым эмоциональным шантажом. Что это значит? Например, если кто-то идет к своей маме, которая всю жизнь обвиняет его в том, что он плохо живет, делает неправильный выбор, и встречает все тем же вопросом: «Ты еще не женат? Почему ты не ушла? " А потом: "Ты ни в чем не справилась, у тебя нет детей, у тебя нет семьи" - такой человек может ответить матери: "Если ты еще раз это скажешь, я ухожу, и ты меня долго не увидишь». Однако, если она все равно останется, это будет только шантаж. И это ничему не научит эту мать. Я был бы за то, чтобы в такой ситуации быть последовательным и, как говорится, выйти - выйти. Это единственный способ дать понять этому родителю, что если он заботится о сохранении отношений, он не должен делать определенные вещи. И уже. Это требует решимости и, с другой стороны, является дрессировкой питомца. Но одного выхода тоже может быть недостаточно? О, нет. Вы должны научиться не принимать это на свой счет. Сними вину и ответственность за родительскую власть над нами. Если у нас есть поддержка в других близких людях, которые заставляют нас поверить, что мы чего-то стоим, это может сработать. Почему нас переполняет чувство вины и ответственности? Потому что в ситуациях, о которых мы говорим, механизм часто таков, что этот ребенок очень рано меняет роли с родителем и начинает быть родителем своего родителя. То, что вы говорите, мощно, но часто этот перерыв не сопровождается положительными эмоциями. Конечно, потому что это процесс. Сначала часто бывает удивление: «Как же так? Я это сделал? Хватило ли у меня смелости? » Это часто сопровождается гордостью, но также и страхом — и что теперь? Есть чувство утраты, печали. Но в этой смеси эмоций есть и доля правды. Этот взрослый ребенок наконец-то начинает называть вещи своими именами, возвращает себе право на свои потребности, чувства, на выражение эмоций, в основном гнева и сожаления, потому что они часто блокируются. Также стоит допустить мысль о том, что, может быть, мы никогда больше не будем вместе, может быть, эти отношения уже никак не исправить, хотя мы этого и не знаем, ведь это еще не смерть. Но стоит быть к этому готовым и помнить, что большинство родителей стараются заботиться о своих детях как можно лучше, хотя это не обязательно означает быть «достаточно хорошим родителем». из-за собственных ограничений и проблем. Маленький ребенок не обязан понимать эти сложности, не несет за них ответственности, но взрослый ребенок уже способен это учитывать в общих отношениях с родителями. Если сделать этот порядок в эмоциях - что дальше? Может быть, тогда мы сможем увидеть, что все-таки что-то мы получили от родителей, что они не уничтожили нас так окончательно, и что, может быть, мы в состоянии им что-то дать. Это будет означать, что мы уже смотрим на них глазами взрослого, а не ребенка, подвергшегося насилию.